– Почему нет? – спросил он, подняв голову.
– Потому что не заслуживал этого, – тихо ответил я. – Потому что продался. Потому что мне было стыдно.
В гневе он вскочил на ноги:
– О, безусловно, я понимаю! В смысле, тебе следовало держаться подальше. Иначе мы все узнали бы, что ты не само совершенство, а просто тупой, высокомерный, эгоистичный…
Он ударил меня в грудь и обнял так, что у меня затрещали ребра.
– …неуклюжий, несдержанный, несносный, бестолковый, ни на что не годный…
Я обнимал своего брата и слушал бесконечный поток уничижительных эпитетов, пока он не закончил:
– …засранец.
– Да, – сказал я. – Я тоже по тебе скучал.
Томас вез нас к острову, ориентируясь по звездам.
Я поглядывал на корабельный компас. Не потому, что не доверяю своему брату, а потому что ни хрена не понимал – как это он умудрялся держать «Жука-Плавунца» на курсе без компаса. Молли провела первую часть пути в каюте, закутавшись в одеяла: ночь на озере холодна. Нам с Томасом было вполне комфортно в рубашках. Я подозревал, что моя ученица все еще приходит в себя после того, как оказалась рядом с двумя психующими братьями.
По дороге я ввел Томаса в курс последних событий, опустив только сведения о способе убийства бессмертных. У меня было тяжелое предчувствие, что знание столь важной вещи о столь могущественных существах дает прекрасный шанс умереть страшной смертью в любую ночь года, если эта ночь не Хэллоуин.
– Да, да, да, – сказал Томас, когда я закончил рассказ. – Так ты уже видел ее?
Я нахмурился:
– Видел кого?
– Уж это ты мне скажи, – отреагировал он.
– Я видел только тебя и Молли, – сказал я.
Он покачал головой, а в его взгляде читалось явное разочарование.
– Спасибо, папочка, – сказал я.
– Ты жив, – сказал он. – Увидеться с ней – твой долг.
– Может, так и будет, когда мы завершим дело.
– К тому времени ты можешь умереть, – сказал он. – Чтоб мне голодная ночь, Гарри. Неужели твое маленькое приключение на озере тебя ничему ни черта не научило?
Я нахмурился еще сильнее:
– Типа чего?
– Типа того, что жизнь коротка, – ответил он. – Типа того, что ты не знаешь, когда она может закончиться. Типа того, что некоторые невысказанные вещи так и останутся невысказанными.
Он вздохнул:
– Я гребаный вампир, старина. Я отрываю куски человеческих душ, пожираю их и делаю людей счастливыми, когда это происходит.
Я ничего не сказал. Это то, чем являлся мой брат. Он был, конечно, больше, чем просто «гребаным вампиром», но отрицать эту часть его существа было бы глупо.
– Я в основном монстр, – сказал он. – Но даже я знаю, что она заслуживает услышать от тебя, что ты ее любишь. Даже если она никогда не получит от тебя ничего больше.
Я снова нахмурился:
– Стоп. О ком мы сейчас разговариваем?
– Об обеих, – рыкнул он. – Хватит корчить из себя идиота! Хватит заниматься самобичеванием из-за того, что подвергаешь ее опасности одним своим присутствием в ее жизни. Ты – единственный ты в ее жизни, Гарри. Поверь мне. Замены такому, как ты, еще не производят.
– Замену не производят ни для кого, – устало сказал я. – Поживем – увидим.
Томас не стал давить на меня. Хотя было видно, что ему этого хотелось.
– А что насчет тебя? – спросил я. – Продолжаешь развлекаться с Жюстиной и ее подружкой?
– Подружками, – рассеянно ответил Томас. – Множественное число.
Запредельно несправедливо.
– Хмф, – сказал я.
Он нахмурился:
– Эй. Ты-то как об этом узнал?
– Призрак-Гарри был там в ту ночь, когда Жюстина решила, что с нее хватит твоей вечной хандры, – сказал я.
– И как долго призрак-Гарри там находился? – поинтересовался он.
– Я ушел раньше, чем началось «зрителям до 17-ти».
Он фыркнул:
– Да, Жюстина… Она стала чем-то вроде диетолога.
– Кгрм… Что?!
Он пожал плечами:
– Ты есть то, что ты ешь, так? Тот же принцип применим и к вампирам. Жюстине кажется, что я печален, она приводит кого-то счастливого. Если думает, что я слишком напряжен – кого-нибудь спокойного и расслабленного.
Он поджал губы:
– Серьезно… Это было неплохо. Типа, сбалансированное питание.
Его глаза сузились и блеснули:
– И я снова могу быть с Жюстиной. Даже если это был ад, оно того стоило.
– Чувак, – сказал я, стараясь произнести это слово с отвращением. – Все неженатые парни поголовно тебя ненавидят. Начиная с меня.
– И я это знаю, да? – спросил он, кивнув и улыбнувшись. Потом посмотрел вперед и указал на что-то рукой: – Вот там, видишь?
Я вгляделся в темноту и различил огромный блок более плотной темноты. Мы прибыли на остров.
Дверь каюты открылась, и оттуда показалась Молли. Одеяло по-прежнему висело на ее плечах, а лицо по-прежнему казалось вытянутым, но было уже не таким бледным, как до нашего отплытия. Она поднялась по ступенькам на крышу рубки и встала рядом со мной.
– Томас, – спросила она, – почему этой ночью ты на катере?
Томас моргнул и уставился на нее:
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду: почему ты спал на борту?
– Потому что ты не соизволила сообщить мне, когда именно заявишься, а я хотел спать, – ответил он.
Молли искоса взглянула на Томаса, потом посмотрела на меня:
– Я просила тебя быть здесь?
– Ну да, – фыркнул Томас. – Ты звонила около десяти.
Молли хмуро продолжала смотреть на меня.
– Нет. Нет. Я не звонила.
Томас резко перекрыл подачу топлива. «Жук-Плавунец» двигался по инерции, постепенно снижая скорость. Стук двигателей смолк, и снова стали слышны волны, плещущие о корпус катера.