Холодные дни - Страница 29

Добравшись до того самого этажа, я уже не ожидал непредвиденных сложностей, так что преспокойно прошел по коридору к нужной двери и прикоснулся к ней.

Моя рука, начиная с тыльной стороны ладони, тут же покрылась гусиной кожей, и я инстинктивно отдернул ее. Ого! На двери были обереги – магическая защита. Об этом я не подумал. Обереги способны сделать с незваным гостем очень многое – от внушения ему желания развернуться и уйти, до поджаривания – словно москита на электродуге.

Какое-то время я стоял, изучая обереги, гладкую мозаику чародейской работы, вероятно, совместной работы нескольких не самых выдающихся талантов. Чародей вроде меня смог бы поставить оберег не слабее толстенной стальной стены. Этот же больше напоминал занавеску из переплетенных стальных колец. В большинстве случаев годится и то, и другое – но, располагая подходящим инструментом, с подобной защитой разделаться раз плюнуть.

– И я тот самый инструмент, – пробормотал я. Немного подумал, вздохнул и покачал головой.

– Когда-нибудь, – пообещал я себе, – в один прекрасный и восхитительный день, я действительно стану крутым.

Я приложил кончики пальцев к двери и мысленно прошел сквозь обереги. Ага. Если бы я попытался вломиться внутрь, обереги запустили бы дикий аттракцион с клубами дыма и внезапным острым приступом клаустрофобии. Включилась бы пожарная сигнализация, разбрызгиватели системы пожаротушения, и сюда примчались бы люди в форме.

Сама по себе эта защита казалась чисто номинальной штуковиной, но довесок с клаустрофобией был действительно мастерским штрихом. Шум запустил бы инстинктивный выброс адреналина, а это в комбинации с наведенным оберегом приступом паники заставит кого угодно броситься к выходу, вместо того, чтобы рискнуть и остаться в очень шумной и действующей на нервы атмосфере. Тонкая манипуляция такого рода всегда лучше всего срабатывает среди шквала отвлекающих факторов.

Правительство поступает так десятилетиями.

Осторожно, по одному, я отрезал обереги от их источника энергии, стараясь свести повреждения к минимуму, чтобы потом их можно было легко восстановить – и так кошки скребли на душе из-за того, что я собирался сделать. Затем, отключив все обереги, я сделал глубокий вдох и резко толкнул дверь, ногами и всем телом. Я все-таки накачал мышцы! Дверная рама с треском подалась, а я быстро и тихо проскользнул в квартиру Уолдо Баттерса.

Внутри царила темнота, а я не знал квартиру настолько хорошо, чтобы ориентироваться в ней наощупь, поэтому оставил дверь приоткрытой, чтобы сюда мог проникать свет из коридора. Опасный момент: если кто-то услышал шум, то мог вызвать полицию. Мне надо было обернуться за пять минут.

Я пересек гостиную и прошел в короткий коридор. Спальня Баттерса располагалась справа, а слева – его компьютерный кабинет. Дверь в спальню была закрыта, но в компьютерной горел слабый свет. Я вошел. По периметру комнаты у стен стояли компьютеры. Я знал, что Баттерс с приятелями использовали их для совместных игр. Сейчас все аппараты были выключены – кроме одного, самого большого, стоявшего в углу, с креслом, развернутым в центр комнаты. Баттерс называл его капитанским креслом. Во время их сборищ он сидел там, руководя ходом игры. Кажется, эти групповые игры назывались «рейдами», и проходили они всегда глубокой ночью. Баттерс работал по ночам, и утверждал, что ночные видеоигры по выходным помогают ему поддерживать суточный ритм.

Монитор был включен, и в его отражении на стекле единственного окна в комнате я разглядел, что экран поделен примерно на дюжину фрагментов, в каждом из которых проигрывался свой порнофильм.

На столе лицом к монитору лежал человеческий череп, в глазницах которого плясали слабые оранжевые огоньки. Несмотря на то, что у него не было никакой возможности выражать эмоции, впечатление было такое, будто он смотрит на все это остекленевшим от счастья взглядом.

Я пробыл в комнате примерно пару секунд, когда компьютер издал ужасающий звук, закашлялся клубами дыма – и экран монитора погас. Я вздрогнул и поморщился. Моя вина. Технология и чародеи сочетаются не слишком-то хорошо, и чем продвинутее техника, тем быстрее что-нибудь ломается – особенно если речь об электронике. Баттерс выстраивал теорию насчет того, почему так происходит, но я отказывался покрывать голову фольгой даже во имя науки.

Череп издал удивленный и разочарованный звук; недоуменно померцав, огоньки в его глазницах просканировали комнату и остановились на мне.

– Гарри! – воскликнул череп. Он не двигал челюстью, произнося слова, слова сами вылетали из него. – Адские колокола, да ты вернулся из мертвых?

– Из по большей части мертвых, – ответил я. – Да и ты выбрался из Омаха-Бич, а?

– Смеешься? – сказал Боб. – Как только ты исчез, я удирал словно заяц в нору!

– Ты бы мог снова завладеть тем болваном, – сказал я.

– А на кой ляд мне это сдалось? – спросил Боб. – Ну, так когда мы будем обустраивать новую лабораторию? У меня будет широкополоска? – В его глазницах вспыхнули огоньки алчности или чего-то подобного. – Учти, Гарри, мне нужен широкополосный интернет.

– Это что-то компьютерное?

– Ламер, – пробормотал Череп Боб.

Вообще говоря, Боб не был черепом. Он был духом воздуха, или интеллекта, – выберите любой из множества терминов, которыми описывают подобные создания. Череп был просто сосудом, в котором Боб поселился – то есть, чем-то вроде бутылки для джинна. Боб работал ассистентом и советником чародеев еще с тех времен, когда в моде были арбалеты, и разных магических премудростей он успел забыть больше, чем я когда-либо знал. Он был моим ассистентом и другом с тех пор, как я впервые появился в Чикаго.