Холодные дни - Страница 150

150

Теперь, когда Охота и Иные вели свою битву в основном под поверхностью озера, было достаточно тихо, чтобы приблизиться к барже. На ее палубе кто-то уже начал песнопение. Я видел их сквозь обугленные останки буксира перед баржей, но голоса звучали в унисон в ровном напеве на языке, который звучал так, словно они пели на булькающем Криско.

– А почему не Иа, Иа, Ктулху фхтагн? – пробормотал я. – Если у вас есть хоть какое-то чувство стиля.

За фоном распевов-заклинаний я слышал булькающие, хлюпающие звуки воды по мере того, как Иные толкали баржу все ближе и ближе к берегу.

Я поставил приклад винтовки на бугорок рядом со ступней, опустился на землю и, прищурившись, посмотрел на судно. Оно будет здесь скоро, не мгновенно, но я был совершенно уверен, что у меня есть лишь один шанс остановить его. Я начал накапливать силу, – действие, которое я совершал так много раз за эти годы, что оно сделалось почти рефлекторным, и снова направил взгляд на баржу.

Если ритуал уже шел своим ходом, существовал шанс, что они пока что пребывали в периоде выжидания, поддерживая основу заклинания своей ограниченной энергией и подкарауливая подходящий момент. Как только они окажутся близки к тому, чтобы воспользоваться им, они оставят свой круг и начнут по новому каналу черпать энергию из лей-линии, переводя ее в мускулы и органы заклинания, заполняя остов, готовый эту энергию принять. Я должен сделать все, чтобы у них не возникло этого шанса.

Дыра в борту могла бы помочь делу, но к тому времени, когда баржа окажется на достижимом для меня расстоянии, будет уже слишком поздно топить ее. Один раз я уже угробил ее двигатель-тягач, и был не слишком настроен на перспективу устранения тварей, толкавших ее.

Я должен был остановить баржу.

– Для разрушения, – громко сказал я, – лед тоже прекрасно сгодится, и его должно хватить. – Я кивнул себе, поднялся и сказал:

– О’кей, Гарри. Сделаем это по-нашему.

Я двинулся вниз к берегу. Прикладом винтовки начертил круг в грязи и закрыл его прикосновением руки и шепотом, призвавшим волю. Как только почувствовал, что ее присутствие охватило очерченное место, я, взяв всю собранную мною волю, потянулся вглубь земли, и прихватил еще, черпая энергию будто воду из колодца.

Я чувствовал бурлящую силу лей-линии под собой, чувствовал, как близко я подошел к решению моей задачи: собрать столько энергии, сколько возможно, перед тем, как начинать атаку. Земля дрожала от течения подземной реки темной силы, духа насилия, опустошения и смерти, заключенной в этой энергии, и я подключался к ней, потенциально я мог направить ее ужасающую мощь на врага. У такого действия неизбежно будут последствия: цепная реакция и осадки, и многое другое, чего я не мог спрогнозировать, но сила давала чертовскую уверенность в том, что работа будет сделана.

Возникло мгновение, когда я едва так и не поступил. Линия несла в себе очень многое. Но нельзя дергаться, на ходу меняя свои определения правильного и неверного (или умного и тупого), только потому, что совершить неверный поступок оказывается просто удобным. Иногда нелегко быть здравомыслящим, умным и ответственным. Иногда это отстой. Но это не превращает неправильное в правильное, или тупое в умное.

Я уже получал более или менее предметный урок на данную тему.

И я оставил эту силу в покое.

Магия продолжала вливаться в меня, в больших количествах, чем я привык, в больших количествах, чем было бы комфортно. Через тридцать секунд я почувствовал, как все мои волосы стоят дыбом, и с них сыплются искры. Я скрежетал зубами, погружаясь в холодную мощь Зимы, и входил все глубже и глубже. Я начал направлять ее вниз, к моей правой руке, и холодный бело-голубой огонь внезапно охватил мои пальцы как пламя из только что зажженной газовой горелки.

Обгоревший буксир находился всего в сотне ярдов, когда я вытянул руку, сделал шаг из круга и крикнул: «Rexus mundus!»

И шар, размером с футбольный мяч, светящийся голубым светом ослепительной интенсивности, вылетел в ночь. Каждый квадратный дюйм его поверхности выбрасывал струйки тумана, и он, сверкая, летел сквозь ночь, как умирающая комета. Он упал в воду в двадцати ярдах от носа медленно движущейся баржи.

Раздался резкий вой, когда шар сконденсированного холода с температурой абсолютного нуля ударился об озеро Мичиган. Лед образовался почти мгновенно, и его крупные кристаллы выстрелили во всех направлениях, острые как копья, росшие на Крепости Одиночества Супермена. В один момент баржа спокойно плыла, в следующий – помесь-мутант айсберга и гигантского дикобраза возникла в воде прямо перед ней, ледяной барьер размером с тягач с прицепом.

Я мог бы сделать все это крупнее, но у меня попросту не оставалось времени. Мне нужно было двигаться быстро, чтобы доставить эту массу льда на нужную мне позицию – я же не идиот. Мой остроконечный айсберг был размером с 18-колесный грузовик, но баржа могла взять на борт два десятка таких же. Мне нужно было поставить первый из них на нужное место.

И я снова воззвал к Зиме, снова поднял левую руку, завывая: «Infriga!»

Абсолютный холод слетел с моей ладони в воздух, распространяясь по поверхности озера полем, как разворачивающийся веер. Поверхность воды кристаллизовалась и замерзала, а я вливал и вливал в нее холод, делая лед толще, расширяя его поверхность так, чтобы она достигла моего айсберга. Первыми в мое заграждение врезались обломки буксира, и выступающие копья льда пронзили ослабленные деревянные борта суденышка, наколов его на айсберг как на вилку. Ход баржи замедлился, фрагменты буксира скрежетали и скрипели, словно протестуя. Затем, по мере приближения, баржа начала ударяться в самый тонкий лед на краю ледяного веера – но и сам лед по мере ее движения становился все толще и толще, создавая растущее сопротивление ходу баржи. Она начала стопорить.

150